[dao-get]

Кровь, лириум, любовь.

Фандом: Dragon age Origins.
Рейтинг - PG-13
Пейринги: фем!Амелл/Йован, фем!Амелл/Каллен, Йован/Лили.
Размер: миди.
Жанр: romance, drama, angst.
Предупреждения: неканон и предположительный ООС.

Описание: Магия губит всё, до чего может дотянуться. Ломает чужие судьбы, не спрашивая о цене. И даже если она кажется слишком высока - платить придёться.
От автора: Навеяно предысторией мага, характером Соллины Амелл и её непонятной привязанностью к Йовану. Как всё могло бы быть и может быть было. Повествование от лица Амелл, кое-где - от лица Йована.
Статус: закончен.

Лириум. Святящаяся синяя жидкость в банках смутно напоминает девочке глаза мамы и цвет её любимого платья. С сапфирами, как у настоящей аристократки. Соллина уже с трудом помнит имя матери, но название города не забудет никогда. Киркволл. Она неделями училась это говорить.
Алые как кровь губы, голубые глаза и роскошный шёлк платья. Ширасса Амелл. Одна из самых знатных и прекрасных леди в городе. Девочка гордилась ей и мечтала быть такой же красивой. До того момента, когда из маленькой ладошки вылетел поток пламени, прямо на любимый наряд Ширассы. Соллина так и не поняла, плакала та из-за испорченного платья или из-за заклинания.
Храмовники пришли на следующий же день. Суровые и неприступные, как справедливость, о которой девочка читала в сказках. Вот только, она понятия не имела, что справедливым будет отнять её от родителей и запереть в башне, в совсем другой стране. Ширраса плакала, когда её увозили. Рыдала и молила Андрасте, чтобы следующий ребёнок родился не магом.
Кровь. Алые капли заливали руку болью и отчаянием, когда стекали в подставленный сосуд. Храмовник в тяжёлых доспехах порезал её сразу же, как только они приехали в Башню. Боялся, что девочка убежит. Но маленькая магесса понятия не имела – куда бежать. Она была одна в незнакомой стране, окружённая чужими людьми и все её детские силы уходили на то, чтобы не заплакать. Мама говорила, что аристократки плачут лишь когда им выгодно.

Девочка смутно помнит высокие своды башни, суровые лица храмовников, жалость в глазах магов. Воспоминания смешались кашей и покинули голову раньше, чем успели вызвать тоску. Прежняя жизнь оборвалась и стёрлась из памяти сама, как по приказу. Соллина помнит только синий лириумный свет, кровь и улыбчивое лицо растрёпанного мальчишки.
- Привет! Меня зовут Йован. А тебя?

Ученики быстро привыкли, что кровати Йована и Соллины всегда сдвинуты до самой ночи. Они и так всё время проводили вместе, споря о теории стихий, силе энтропии или же принимались задорно хохотать и рисовать на старых книгах каракули.
Йована совсем не волновало, что его соседка когда-то была благородной леди и не привыкла спать на жёсткой кровати, есть постную пищу или ложится спать после отбоя. Мальчик взял её под свою опеку и объяснял каждую мелочь проживания в Круге. Как не попасться храмовникам, где лучше находится после отбоя, чтобы не нашли, как вести себя на занятиях, чтобы поменьше спрашивали. Соллина в ответ рассказывала о жизни в Киркволле, роскошных балах и драгоценностях.
- Камни, размером с твой кулак? Врёшь ты всё, таких не бывает!
- Ещё как бывает! У моей мамы были такие на платье и шее! – Девочка пыхтит и размахивает сжатым кулачком. Перестав полагаться на силу убеждения, она зло пододвигает к себе ближайший учебник и рисует на нём. Мальчик с интересом склоняется поближе.
- Мне щекотно! Волосы убери! – Хохочет юная магесса.

- Йован? А что значит, если мальчик дарит тебе букет из оранжереи Круга?
- Ха, это Ирос, да? Влюбился!
- Правда? Значит, мне можно требовать у него украшения и подарки?
- Эээээ… Что делать?
- Мама так всегда поступала.
- Да откуда он их возьмёт, Солли? Он же всего на год старше тебя!
- Мама говорила, что это не её дело.

Лириумный блеск глаз матери постепенно вытесняется из памяти. Его место занимают смеющиеся, улыбчивые глаза Йована, лучшего друга. Соллина хохочет, позволяя ему защищать её от прочих кавалеров. Они всегда вместе и этим немало пугают учителей. Иногда, просто ради смеха, девочка кладёт другу голову на плечо или смотрит на него томным взглядом. Просто чтобы увидеть, как краснеют от злости лица других мальчишек. Йован не возражает. Никто не осмелится тронуть друга лучшей ученицы Круга.

Игрушки заменяет магия, сказки – теория стихий. Дети играют в целителей, залечивая синяки друг друга и тут же устраивают войну, зарабатывая их снова. Здесь всё как везде. Люди недолюбливают эльфов и заставляют ушастых делать за них всю работу, девочки секретничают по углам, мальчишки дёргают их за косы и поджигают подолы мантий. Словно нет между ними и миром этой проклятой башни и целого озера.

- Я хочу выйти погулять. Сегодня же мой день рождения!
- В Круге нет дней рождения. И выходить на улицу тебе пока запрещено.
- Но почему? Говорят, у обычных детей всё это есть и они целый день могут играть на солнце!
- Они обычные дети, а не маги. Ваше проклятие угрожает миру.
- Неправда!
- Первый чародей, уведите вашу ученицу. Она мешает нашему караулу.
- Прошу прощения за беспокойство, господа.

До поры до времени, они просто не знают, что такое «магия». Заклинания воспринимаются как игра, про демонов чародеи пока не рассказывают и Круг представляется детям как школа, из которой рано или поздно возможен выход.
А пока есть жизнь – пусть и ограниченная четырьмя стенами. Шалости, первые влюблённости, стычки с более старшими учениками, игры в прятки с храмовниками – вот что составляет их время.

Взросление приходит незаметно, как наступление сна. Просто однажды из зеркала на Соллину смотрит красивая девушка, с зелёными глазами и рыжей волной волос. Девочка как по волшебству вспоминает все уроки матери – её манеры, взгляды, голос. Неопытные мальчишки ходят за ней как приклеенные и магесса вовсе не возражает. Пожалуй, это первый раз, когда она предпочитает компанию Йована чему-то ещё.

- Йован! Меня пригласил на свидание Ирос, этот скромник! Представляешь?
- Только он один? А как же остальные десять писем, которые пришли тебе вчера?
- К Создателю их! Надоело уже.
- Это только начало, Солли. Скоро ты шагу не сможешь по комнате ступить – она вся будет в записках…
- Глупый ты!

- Йован, это ты виноват!
- Можно подумать, это я их пишу! Между прочим, моя кровать тоже завалена!
- Ну, помоги мне, а? Мне всего пятнадцать, я так молода… Я не готова умереть, погребённая любовными записками!
- А я-то здесь причём?
- Постой со мной в библиотеке после отбоя. Пожалуйста!
- И ты думаешь, что если я там постою, то они отстанут?
- Тогда мы не только постоим…
- Гм.
- Пожалуйста, Йован! Ты же мой единственный друг, мне больше некого просить! Только ты не поддался этой любовной лихорадке!
- Ладно, будь по-твоему…

Тусклый лунный свет падает из узких окон, заливая длинные стеллажи, полные книг. Лучшего места для влюблённых не найти во всём Круге – ни один чародей не решит, что ученики придут в библиотеку иначе, чем под угрозой усмирения.
Соллина сосредоточенно распускает нитки на мантии и растрёпывает причёску. Йован ходит рядом и вздыхает. Ему совсем не улыбается распутывать плоды интриги юной магессы.
- Идут! – Шепчет девушка и резво отодвигает друга к полкам. Юноша застывает, не зная, что делать. – Что ты стоишь? Обними меня! – Шипит чародейка, поминутно оборачиваясь. Шаги становятся отчётливей. Друг послушно кладёт руки на талию Амелл и терпеливо ждёт, что ей ещё придёт в голову.
- Поцелуй меня! – Нетерпеливо командует девушка и сама прижимается губами к щеке Йована. Тот краснеет и рад, что сейчас ночь, и у Соллины хватило такта лишь сделать вид, что они целуются. Юноша краем глаза отмечает, что поклонники выругались и ушли. Он опускает голову из чистого интереса и натыкается на тёплые губы.

- Они уже ушли?
- Ещё… нет…
- Тогда…

- А теперь?..
- Ты знаешь… Мне показалось, что там слышны шаги…

- Солли… Нам надо вернуться к себе, пока сюда не пришли чародеи.
- Ты прав. И, Йован… Спасибо тебе за помощь.
- … Не за что.

Амелл вспоминает алые губы матери и кусает свои. Несомненно, она самая красивая девушка в Круге и на беду ребят, Соллина прекрасно об этом знает. Магия из дара превратилась в проклятие, но красота помогает обойти даже это. Чародейка быстро понимает, что, имея приятное личико и острый ум, можно добиться многого. И того, и другого у неё в избытке.

- Ты стала любимицей Первого Чародея.
- Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти ради этого. Его старческое брюзжание, постоянное изучение новых заклинаний… Но девушкой быть всё же проще, чем парнем.
- Почему?
- К нам относятся снисходительней. Это удобно.
- У тебя далеко идущие планы. Хочешь стать старшей чародейкой?
- Пока не знаю. Меня угнетает Башня. Но если она – единственный выход, то я предпочту быть Первой Чародейкой.
- Вместо Ирвинга? Солли, ты слишком тщеславна.
- Я лишь реально оцениваю свои шансы.

Магия послушно течёт по пальцам, разбиваясь тысячей огней. У Амелл самые красивые заклинания во всей Башне. Девушки завидуют, парни восхищаются, а Соллина принимает всё как должное. Ей иногда кажется, что мир слишком много ей задолжал.
Магесса часто смотрит в зеркало, и понимает, что её главное оружие через десяток лет померкнет, а она так и не успеет ничего достичь. Йован молча наблюдает за метаниями подруги, не в силах ей чем-то помочь. Только пройти мимо, коснуться мимолётом рыжих волос, показывая, что чародейка не одна. Он всегда будет рядом.

- Йован, я ведь красивая?
- А зеркало и сотня признаний в любви теперь не показатели?
- Сколько лет это ещё продлится. Рано или поздно я состарюсь и стану такой же, как старшие чародеи.
- Ты всегда будешь красивой, Солли.
- О да, если Ирвинг доживёт, то я буду его идеалом.

- Солли, опять лезешь за книгой на самый верх? Неужели нельзя попросить кого-то из твоих поклонников? – Йован решительно стаскивает с лестницы слабо сопротивляющуюся Амелл, и сам осторожно ступает по перекладинам. – Зачем иметь столько парней, если всю тяжёлую работу всё равно делаю я?
- Ты же мой друг. А они так… для красоты. – Девушка пожимает плечами. Маг снимает с полки огромный фолиант, покрытый вековым слоем пыли. Название прочитать невозможно, и Йован дует на книгу. Соллина чихает.
- Держи. Хотя, нет, отдай обратно. Ещё не хватало тебе такие тяжести таскать.
- Йован, ты ведёшь себя как старший брат. – Юная магесса хмурится, но уголки рта сами собой ползут вверх.
- Приходится. Но за это ты поможешь мне со стихийной магией.
- Как будто бы иначе я этого не сделала!

Под стенами Башни иногда случаются странные вещи. Вот, сейчас красивая чародейка весело щебечет с густо краснеющим от волнения храмовником. Чистый голос звенит как ручей, и за ним совсем не слышно бормотания юноши.
- Каллен, ты что-нибудь знаешь об Истязаниях? – Спрашивает Амелл, наклоняя голову. Словно невзначай её изящная ручка касается ладони собеседника.
- Я н-н-не могу г-говорить об этом. – Храмовник ещё больше покрывается краской и опускает глаза.
- А ради меня? – Девушка ласково растягивает слова, но Каллен лишь мотает головой и поспешно отступает.
- Капитуляция. – Отмечает магесса с печалью.
- Бесполезно, Солли. Для него долг важнее тебя. – Йован появляется из-за стены неслышно, как кот. Он держит в руках книгу и кажется абсолютно спокойным, вот только страницы перевёрнуты вверх ногами.
- Жаль. Такой милый мальчик. – Амелл закатывает глаза, но всё же бросает взгляд на друга. Маг чуть заметно сжимает в руках обложку.
- Слабый и недалёкий, как и все твои поклонники. – Йован глубоко вздыхает и продолжает. – Тебя звал Ирвинг. Сказал, что хотел показать какое-то заклинание.

За десять лет, проведённых в Круге, Соллина мечтала только об одном – снова увидеть чистое небо. Слабые солнечные лучи едва проникали сквозь узкие высокие окна, а кусочек синевы можно увидеть только протерев стекло от многовековой пыли. Над озером вода и небо сливались в бесконечное пространство, и Амелл зачарованно смотрела вдаль, мечтая, что когда-нибудь сможет побывать где-то кроме Башни. Но шансы столь призрачны, что почти не дают надежды.
Единственное утешение – забраться по лестнице на широкий подоконник и сидеть там до заката, если не обнаружат храмовники. Йован часто составлял ей компанию, и тогда Соллина прислонялась лбом к стеклу, зная, что крепкие руки будут держать её за пояс.

- Говорят, что магам позволено гулять по двору.
- И любоваться на озеро?
- И правда… Зачем вся эта жизнь, если магия – проклятие? Зачем нас вообще оставляют в живых, если держат всю жизнь взаперти?
- Показать человеколюбие. Церковь не может убивать людей. А заточать их кажется не столь страшным.
- Ненавижу Церковь. Я хотела бы разрушить её до основания, вместе с Кругом.
- С чего начнём нашу революцию? Прожжём штаны тому храмовнику, что дежурит в библиотеке?
- Принято!

В полумраке библиотеки видны только бесконечные ряды книг и два смутных силуэта. Но темнота не может заглушить голоса и из укромного угла доносится яростный шёпот.
- Ты с ума сошла? Дыхание Создателя, как тебе могло прийти в голову назначить свидание этому идиоту – Дереку? Он же самый чокнутый храмовник из тех кого я знаю!
- На спор.
- Солли, иногда я думаю, что похвалы учителей твоему уму сильно преувеличены. Прекрати дёргаться! Мне и так сложно лечить твои синяки.
- Так похожу.
- Стой. У тебя кровь на виске.
- Неважно.
- Важно. Ты не могла выбрать кого-то понежнее?
- Например, тебя? – Нервно огрызается женский голос. Йован в ответ проводит подушечкам пальцев по окровавленному виску, а потом дотрагивается до него губами.
- Йован… - Шепчет Амелл, обвивая его шею руками.
- Нет, извини, я…
- Не извиняйся. Лучше продолжай. – Тёплые губы Соллины находят сухие уста Йована, и явно не готовы так просто отступить. Тихий шорох мантий почти не нарушает общий покой.

Магические искры окружают девушку и юношу, что лежат в одной постели, почти не скрываясь. Соллина перебирает волосы друга, закинув ногу ему на живот. Йован просто лежит, закрыв глаза, и позволяет чародейке делать с ним всё, что ей вздумается. Нежная кожа Амелл в сиянии голубых огней кажется нереальной. Искорки падают на длинные рыжие локоны и путаются в них.
- Я люблю тебя. – Шепчет магесса, покрывая лицо друга поцелуями. Волшебник молчит, только сомкнутые веки подрагивают.
- Все эти маги… храмовники, что вечно бегали за мной… Они мне не нужны. Мне всегда был нужен только ты и больше никто. – Девушка приподнимается на локтях, и огненные пряди падают на грудь магу.
- Это просто увлечение. Пройдёт несколько дней, и ты меня забудешь. Ты такая красивая, Солли. Ты найдёшь себе кого-то другого, лучше меня. – Голос Йована глух, словно горло внезапно пересохло и слова приходится выплёвывать против воли. Он не смотрит на подругу и рассеяно царапает ногтями ладонь.
- Что за глупости? – Амелл хмурится и сжимает в руке простыню. – Ты любишь меня? – Голос волшебницы звучит требовательно, но сердце колотится как сумасшедшее. Не может же быть, чтобы после этих поцелуев, постоянной заботы и нежности, он просто сказал ей…
- Нет. Я люблю другую. – Ответ Йована бьёт как пощёчина. Девушка замирает, не в силах справится с болью в первые секунды. Проходит минута, прежде чем Соллина берёт себя в руки и возвращает безразличие в глаза и голос.
- Тогда уходи. Я не стану тебя удерживать. – Маг поднимается и как во сне натягивает мантию. Магические искры гаснут и сказка заканчивается. Вместо героев остаются чужие люди.

Йован через силу улыбается Ирвингу и с трудом выдерживает тяжёлый взгляд Грегора. Он чувствует, что они что-то подозревают, но знает, что зацепок нет. Ни одно пятно крови или слух не выдадут в нём малефикара.
Он хотел бы повернуть время вспять и не натолкнуться на древний фолиант с хрупкими страницами. Волшебник не сразу понял, что чернилами в нём служила кровь. Прошло столько времени, а алые капли все ещё пахнут солью и человеческой силой. Юноша не смог устоять.
Йован помнит полный сочувствия взгляд Ульдреда. Сложно быть другом Амелл – первой чародейки в Круге, любимицы Ирвинга и самой красивой девушки в Башне. Но маг готов поклясться, что учитель знал о его чувствах к Соллине. Знал о том, что он не первую ночь видит её во сне и не может смотреть, как она флиртует с другими.
«Такой сильной магессе нужен великий друг» - Бросает Старший чародей. И уходит. А потом, буквально через пару часов, Йован натыкается на книгу о магии крови. И не может устоять.
Сила, власть и любовь Соллины переплетались в этом запретном знании. Разве плохо уметь подчинять разум других или обрести новые способности? Он ведь не станет убивать людей ради своих целей, нет. Только собственная кровь.
Волшебник нескоро понимает, что попался в ловушку. Каждую ночь демоны звали его в обличье Амелл, а проклятая книга расписывала потрясающие возможности магии крови. Он пытался бороться, но уже тогда понимал, каким будет конец.
Солли. Её имя тает на языке как нектар, но даже в этом вкусе чувствуется кровь. Магия оскверняет всё, до чего может добраться, даже его любовь. Но Йован не может допустить, чтобы Амелл погибла из-за него. Пока он сохраняет рассудок, пока ещё может владеть собой – он это не допустит.

Маг ударяет кулаком в стену и выпускает из пальцев пламя. Он сжёг бы всё, до чего может дотянуться, но боится. Боится, что потеряет над собой контроль и станет игрушкой демонов, что так неразумно привлёк. Магию крови нельзя выбросить однажды призвав. Духи будут терзать его во снах и наяву, и, в конце концов, он сам убедит себя, что всё не так плохо. Пока он ещё может управлять собой.
Он отказал Амелл, девушке, которую любил с первой встречи. Йован смотрит в зеркало и видит там смеющееся лицо того, другого. Он обратился к магии крови, чтобы обрести силу, а вместе с ней любовь. Но сердце Соллины уже принадлежало ему.
Какой же он идиот. Волшебник вновь ударяет в стену, получая странное удовольствие от боли. Он всегда был хорошим актёром, а теперь осталось разыграть последний спектакль. Он сбежит из Круга.
Он добьется доверия Лили – той рыжей церковницы, что часто смотрит на него на проповедях. Он уговорит её открыть двери в зал с амулетами. И сбежит.
Подальше от Амелл, подальше от Круга и этой жизни. Может быть там, в глуши, он сможет побороть магию крови, но не здесь. Не рядом с Соллиной, от которой его сердце начинает бешено стучать, не рядом с Ульдредом, что раз за разом будет играть на его слабости. Уйти в леса и надеяться, что он когда-нибудь снова встретит подругу. Если станет нормальным.
Последний акт. Как сложно его разыграть и как много зрителей у его отчаяния.

Дни тянутся как густой кисель, запутывая обманом и внушая, что выхода нет. Амелл пытается метаться между бывшими поклонниками, но не может даже смотреть на них. Перед глазами застыло сведённое судорогой лицо Йована, в памяти его слова… Это невыносимо и Соллине кажется, что она отдала бы душу, лишь бы забыть тот миг.
Проходит время, прежде чем девушка понимает, что есть более простые способы. Уйти в работу. Сделать больно другому.

Впоследствии никто не мог сказать, откуда у чародейки внезапно появилась такая жажда быть лучшей. Она тренировалась в заклинаниях каждую свободную минуту, проглатывала огромные книги за несколько дней. В ярко-зелёных глазах появился стальной блеск, красивые губы вечно поджаты. Её за глаза называют ведьмой – и прозвище оправдывает себя. Даже перед Первым чародеем не испытывают такой страх, граничащий с восхищением.
Никто не знает, что причина всех перемен – Йован. На людях друзья ведут себя как прежде, только душевности в их отношениях стало меньше. Амелл больше не кладёт ему голову на плечо, и, когда маг рядом, яростно флиртует с Калленом.
Храмовник едва верит в происходящее и держится из последних сил. Магесса искусно разбивает оборону чередой улыбок, ласковых взглядов, прикосновений. Соллине не нравится стеснительный мальчик, но она не может остановиться. Страсть забыть друга, залечить разбитое сердце, бросает её на самые безумные поступки.

Волшебница просыпается от невыносимого сияния лириума, словно в детстве, когда в её спальню заходила мама – источая блеск синего платья, глаз и драгоценных камней. Амелл тянется к свету, ожидая, что её подхватят знакомые руки, но лишь натыкается на стальной нагрудник. Храмовники. Суровые лица на миг возвращают её на много лет назад, когда она – маленькая и с окровавленными руками стояла на пороге Башни, ещё не зная, что больше никогда не увидит родных.
Соллина трясёт головой и встаёт сама. Если она не заплакала тогда – будет стыдно разреветься сейчас.
Девушка быстро понимает, что, думая только о своём разбитом сердце, совсем забыла про Истязания. Страха нет. Она только впервые в жизни молит Создателя, чтобы в обличье демона ей не встретился Йован.

- Солли! Ты в порядке? Просыпайся, давай! – Взволнованный голос доносится словно из-под толстого одеяла. Чародейка понимает, кому он принадлежит и не хочет просыпаться. Это их давняя игра – пусть попробует разбудить.
- Что с тобой? – Йован явно не настроен шутить и решительно трясёт её. Амелл хмурится и открывает глаза. На секунду ей кажется, что всё хорошо – они друзья и маг сейчас ласково назовёт её «Солли». А потом возвращается память об Истязаниях и том, что было до них. Соллина закусывает губы от пронзительной боли в сердце. Лишь бы он не видел.
- Перестань меня трясти. Со мной всё хорошо.
- Хвала Создателю! Ты целый день спишь. Я уже… неважно. Как твои испытания? Что там было? – Друг упорно не желает смотреть ей в глаза, и волшебница перенимает его привычку. Что же… Что же там было?
- Ничего особенного. Сразись с демоном или умри.
- Я… думаю, что это правильно. Они же должны знать, на что мы способны. – Девушка фыркает и поднимается. Говорить больше не о чем.
- Тебя ждёт Первый Чародей.

- Ты весь день как в воду опушенный. Что произошло?
- Я прибыл в Башню раньше тебя. Но Истязания так и не прошёл. Боюсь, что они хотят меня усмирить.
- Чушь какая.
- Посмотрим.

- Помнишь, я говорил тебе, что встретил девушку? Так вот… это Лили. – Амелл молча смотрит на радостную рыжую церковницу и с каждый минутой ощущает всё большее желание выцарапать ей глаза. Или разрезать на кусочки. Сжечь. Как он мог… Как он мог променять её на эту курицу?

Конечно, она согласилась помочь. Не могла не согласиться. Мысль, что она самолично поможет сбежать возлюбленному с его девушкой – убивала, но выхода не было. Соллина предпочла бы разрываться от боли и тоски, чем нанести хоть каплю вреда Йовану.
Но, первое, что чародейка сделала, выйдя от них – подошла к Каллену. Сегодня он больше не сможет отпираться.

Отблески свечей танцуют на светлой коже, манящей улыбке. Храмовник не верит своему счастью и обнимает Амелл так крепко, что кажется, ещё немного – и треснут рёбра. Соллина не возражает. Ей хочется тепла, любви и неважно от кого она будет исходить. Ей хочется отомстить, и неважно, что её тело заливают блики от свечей, а не магические огни, а юноша совсем не похож на Йована. Если закрыть глаза, можно представить, что ничего этого нет… Что есть лишь прошлое, нашедшее своё воплощение в мечте.
Как же невыносимо больно видеть влюблённый взгляд Йована, обращённый не к ней.

- Что ты будешь делать, когда убежишь?
- Не знаю… Мы с Лили поженимся. Осядем где-нибудь на окраине Ферелдена. Или в Орлее. Неважно, лишь бы подальше отсюда.
- А если вас поймают?
- Тогда меня усмирят. Или убьют.
- А если это случится с Йованом, какая мне разница, что будет со мной? Без него моё сердце перестанет биться.
- Лили…
- Хватит. Давайте искать филактерию.

- Ты же говорила, что сердце перестанет биться! А сама бросаешь его, когда ты ему нужна?
- Он маг крови!
- Он человек! Зачем ты только встретилась на его пути! Если бы не ты…

Горький вкус лириумных зелий, солёный запах крови и отчаянное лицо Йована, спасающего Лили. Не её. Это Амелл запомнит навсегда.
Эта дурочка отреклась от него, едва узнав, что он малефикар. Соллина встала на защиту даже перед Грегором и не замечала знаков Ирвинга, что отчаянно моргал первой ученице.
Теперь ничто не имеет смысла. Пусть поступают с ней как хотят, главное, что друг сумел убежать. Горький вкус поцелуев Каллена ещё хранится на губах, когда Дункан объявляет Право Призыва.

Солли. Имя отдаётся болью в сердце и привкусом лириума на губах. Она столь же опасна и так же необходима, как магия. Йован надеется, что ничем не выдал себя за всё время авантюры. Ему жаль Лили, жаль, что её отправят в Эонар. Маг совсем не так представлял себе побег.
Ульдред предал его, в этом нет сомнений. Рассказал Ирвингу, а тот встал возле выхода вместе с Грегором. Старый лис просто хотел посмеяться, щёлкнуть по носу храмовника и похвалиться любимой ученицей. Но Амелл осталась верна себе. Или ему?
Йован поглубже втыкает ногти в рану, чтобы болело. У него нет никакого права на любовь Соллины. Он малефикар. Он подставил её и Лили, просто так, ради своей свободы. Всё пошло не так.
Сможет ли он хоть когда-нибудь увидеть их вновь – Лили и Амелл? Одну он любил, а другую использовал в своих целях. Смогут ли они когда-нибудь понять, что всё было наоборот?